pristalnaya | О старости.

В раннем детстве мне казалось, что старость – это такой недолгий период, предшествующий смерти, когда тебя жалеют, переводят через дорогу, уступают место в транспорте и всё время ищут твои очки.
Было логично, что умирают старики и старушки. Такой закон был понятен и даже внутренне как бы оправдан.
А что им ещё делать? Ни в салочки играть, ни на танцы ходить. Да и вообще, старость – это некрасиво.
Зачем до неё доживать, мне было непонятно. И я для себя решила, что это из-за внуков.
У каждого ребёнка должны быть бабушки и дедушки, чтобы готовить пирожки и оладушки, водить гулять в парк, нянчится, когда родителей нет дома, и рассказывать истории из той жизни «когда тебя на свете не было».
Других объяснений я не знала.

Ещё я думала, что раз бабушки старше мам, значит, главнее. Но на поверку оказывалось, что по статусу старики приравниваются к детям. Это давало какую-то подсознательную возможность общаться с ними на равных, что ли.
Мне тогда казалось, что все старики – это члены какой-то одной большой общины, поскольку бабушками и дедушками принято называть любых стариков, а не только своих, кровных.
Ты приходишь куда-то в гости, тебе говорят: «Здравствуй. Как тебя зовут?»
Ты отвечаешь, мол, так-то и так-то. А тебе говорят: «А меня - бабушка Лида» (или Маша, или Света, неважно).

Разглядывая фотографии, где бабушка или дедушка были молодыми, а особенно маленькими, я чувствовала какой-то подвох.
Иногда я подолгу стояла у зеркала и пыталась представить, как буду выглядеть в старости. Я морщила лоб, растягивала руками щёки, щурила глаза, сутулила спину, повязывала косынку, примеряла очки… Никак не представлялось.
Бабушкой быть не хотелось. Такое, вообще, казалось невозможным.
Гипотетическая старость и (что вовсе невероятно) смерть - не имели ко мне никакого отношения.
Единственный плюс старости я видела в том, что бабушки много умеют, особенно по дому, а дедушки много знают. Но мне думалось, что добиться всего этого можно просто, будучи взрослым.
Взрослые – вот кто заправляет миром!
Поэтому вырасти поскорей хотелось, а состариться – нет.

Период отрочества и подросткового максимализма не сильно помирил меня с мыслью о старости.
Хотелось умереть молодой. Во всяком случае, далеко не старой. И обязательно ещё красивой. И желательно известной. И непременно трагически.
И эта дурь держалась довольно долго.
Почему-то смерть не страшила, страшила старость.
И это такая тема, которую нельзя додумать до конца и отложить, успокоившись. Так или иначе, об этом думаешь всю жизнь. Я бы сказала, что только об этом и думаешь. Поскольку, в любом случае, старость - итог всего.

Когда понимаешь, что время добежало практически до половины ( даже если до трети), уже не готов так безоглядно пожертвовать остатком.
К тому же старость - время совершенно особых физических и психологических процессов, и обидно было бы это упустить. Столько говорено о мудрости и прозрении, что глупо этого не проверить. Хотя и страшно иногда, безусловно.
Но всё чаще замечаешь за собой, что о старости не просто думаешь. О ней… как бы это сказать… мечтаешь! Словно стараешься мысленно намолить себе образы и картинки.
Как играешь с внуками. Как прогуливаешься в парке. Как путешествуешь. Как принимаешь гостей. Как наряжаешься в праздники. Как занимаешься любимыми делами...
Как улыбаешься, оглядываясь на свою жизнь.
Как улыбаешься, глядя в недалёкое будущее.
Как улыбаешься…